НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «ГЛАСНАЯ» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «ГЛАСНАЯ». 18+
В патриархальной культуре насилие над женщинами принято делить на «тяжелое» и «несущественное». Но феминистские исследования показывают: это одна дорога, по которой женщинам предлагают ходить всю жизнь, — от уничижительных «шуток» до прямого физического вреда. Концепция континуума сексуализированного насилия помогает понять, как эти эпизоды спаяны общей логикой власти и почему без признания их взаимосвязи невозможно говорить о реальных изменениях. Специально для Фемсловаря «Гласной» об истории и значении термина рассказывает исследовательница патриархата и авторка канала «Проклятая амбивалентность» Ксения Райф
О Фемсловаре «Гласной»
Фемсловарь «Гласной» — важные и полезные определения как давно вошедших в обиход, так и новых феминистских понятий, которые только формируются к 2026 году.
Вместе с «Гласной» словарь составляют практикующие специалистки, активистки, деятельницы, исследовательницы, ученые и журналистки.
Содержание
Структурные причины и гендерный дисбаланс
Последствия насилия для здоровья и жизни
Актуальность проблемы в России
Происхождение термина
Концепция континуума сексуализированного насилия — одна из ключевых для современного феминистского анализа. Она позволяет описать сложность и распространенность этой проблемы в патриархальном обществе.
Впервые подход подробно сформулировала британская социологиня Лиз Келли в своей фундаментальной работе Surviving Sexual Violence (1988). Она проанализировала сотни интервью, в которых женщины описывали опыт домашнего, сексуализированного и другого гендерного насилия, и заметила, что большинство сталкивается с его формами на протяжении всей жизни.
События и переживания плавно переходят одно в другое, образуя единую цепь. Изнасилования, принуждения и контроль, запугивание, сексуализированные домогательства, экономическое или психологическое насилие и даже «безобидные» культурные стандарты женственности — все это инструменты сохранения гендерного неравенства, в результате которого мужчины получают «патриархальные дивиденды».
Термин «континуум» изменил привычное понимание насилия над женщинами и девочками. Он показал, что между так называемыми мелкими и тяжелыми случаями насилия нет четкой границы, а их последствия для пострадавших могут быть сопоставимыми.
Структурные причины и гендерный дисбаланс
Каждые 10 минут в мире от рук партнера или члена семьи погибает одна женщина, говорится в докладе ООН за 2023 год. Как пишет в книге «Парадокс Мачо» американский писатель и активист Джексон Кетц, насилие мужчин над женщинами — не просто результат индивидуальной патологии или наличия «паршивых овец в стаде»; оно глубоко укоренено в социальных нормах, культурных ожиданиях и институциональных структурах, которые дают мужчинам власть и привилегии.
К такому же выводу приходит и Центр международных исследований и инноваций в Канаде: гендерное насилие не ограничивается отдельными актами или «случайными преступлениями», а встроено в культуры, законы и медиа.
Отрицание системного характера проблемы и попытки свести ее к сфере личных отношений делают невозможным решение проблемы мужского насилия над женщинами и девочками.
Зачем мужчины шлют женщинам фото своих членов и при чем тут патриархальный контроль
Масштабы проблемы насилия
Континуум сексуализированного насилия — не абстрактная теория, а отражение повседневной реальности миллионов женщин и девочек даже в благополучных странах.
В 2020–2024 годах Европейский институт гендерного равенства провел опрос более 114 тысяч женщин в возрасте 18–74 лет во всех 27 странах ЕС. Результаты таковы: каждая третья подвергалась физическому, сексуализированному насилию или угрозам во взрослом возрасте. Каждая шестая пережила сексуализированное насилие, включая изнасилование. Каждая пятая сталкивалась с насилием со стороны партнера, родственника или другого члена семьи. На работе каждая третья подвергалась сексуализированным домогательствам, а среди молодых женщин эти цифры выше: две из пяти сообщили о таком опыте.
Отдельное опасение вызывает низкий уровень обращения за помощью или в полицию: лишь одна из пяти женщин рассказывает о насилии специалистам. И только каждая восьмая — правоохранительным органам.
Это подчеркивает системность стигматизации жертв и невозможность для большинства получить адекватную поддержку на институциональном уровне.
Реальные масштабы сексуализированного насилия остаются неизвестными.
Нынешние подходы к сбору статистики часто игнорируют «мягкие» формы (психологическое и экономическое насилие, домогательства, контроль), считают авторы исследования, проведенного в Лондонском университете Метрополитен. Они предлагают новые методы, например комбинирование разных источников — официальных (полицейские отчеты), медиарепортажей, вебскрейпинга (сбор информации из онлайна), крупных соцопросов. Это позволит получить более полное представление о масштабах и формах насилия.
Традиционные юридические и статистические классификации насилия действительно слишком узки. Они часто игнорируют значительную часть женского опыта. Например, системы уголовного правосудия принимают во внимание лишь те проявления насилия, которые признаны преступлениями, и тем самым исключают все множество форм негативного воздействия и структурного вреда.
В 2004 году в статье «Что такое насилие над женщинами — как определить и измерить проблему» доктор психологии Медицинского университета Южной Каролины Дин Килпатрик констатировал: «Разные формы насилия — физическое, сексуализированное, психологическое, контроль, запугивание — часто пересекаются, и любая методология, ограниченная только “тяжелыми” преступлениями, дает лишь часть картины».
Но наименее криминализированные повседневные формы домогательств и агрессии являются самыми распространенными и защищены социокультурными нормами («это ведь просто шутка», «игра», «безобидное внимание»).
Социологиня Анна Кулешова — о том, как искусственный интеллект воспроизводит гендерные стереотипы и что с этим делать
В 2020 году итальянские исследовательницы Сильвия Гальди и Франческа Гуццо пришли к выводу: медиаконтент, который представляет женщину как тело или объект, усиливает дегуманизацию, снижает эмпатию и закрепляет патриархальные гендерные нормы. Это, в свою очередь, повышает склонность к домогательствам и уменьшает готовность свидетелей вмешиваться.
Такой подход закономерно ведет к стигматизации пострадавших, их изоляции и двойной виктимизации — осуждению со стороны общества и отсутствию признания и поддержки со стороны институтов. Большинство женщин из стыда, страха или чувства вины не рассказывают о насилии или сами уменьшают масштаб пережитого. По данным исследования 2019 года «Почему женщины не говорят об этом», из 221 опрошенных женщин, переживших сексуализированное насилие, 25% никогда не говорили о своем опыте.
Система уголовного правосудия фокусируется на домашнем насилии и изнасилованиях, признают в специализированных изданиях. В статье The British Journal of Criminology 2025 года говорится: «Стандартные полицейские процедуры часто не учитывают опыт и потребности переживших сексуализированное насилие: институциональные практики могут сами стать элементом континуума насилия, лишая жертв безопасности и возможности быть услышанными».
Как общественные страхи и «вера в справедливый мир» становятся причинами обвинения пострадавших
В некоторых странах не берется в расчет насилие со стороны полиции, сексуализированные домогательства на работе, торговля людьми в целях сексуальной эксплуатации, сексуальное рабство в условиях вооруженных конфликтов, принудительная стерилизация, «убийства чести», ранние браки и другие практики, которые в ряде обществ считаются «слишком деликатными» для учета.
Эти формы насилия закрепляют контроль над телом и жизнью женщин и девочек, отражая системные культурные и социальные установки, и потому являются частью более широкого континуума сексуализированного насилия, полагают британские исследовательницы Эстель Зинстаг и Мари Кинан, составительницы сборника «Восстановительные ответы на сексуализированное насилие: правовые, социальные и терапевтические подходы» 2017 года.
Кроме того, статистические модели измерения насилия часто ориентированы не на опыт пострадавших, а на события, которые можно подсчитать. В журнале Trauma Violence & Abuse в 2024 году было опубликовано исследование Университета Онтарио, авторы которого уверены, что для переживших насилие «справедливость» — это не только наказание обидчика. Важны такие аспекты, как возможность быть услышанной, общественное признание, ощущение безопасности и контроля, участие в процессе, компенсация, восстановление, предотвращение дальнейшего вреда. Женщины могут искать спасение в терапии, активизме, через арт, социальные сети и прочие формы — не обязательно официальные.
Концепция континуума, предложенная Лиз Келли, предлагает более целостную исследовательскую рамку. Она позволяет увидеть взаимосвязь всех форм насилия, включая структурные, институциональные и культурные, и понять, что борьба с ним невозможна без изменения системных условий, в которых это насилие возникает и воспроизводится.
Последствия насилия для здоровья и жизни
По данным ВОЗ, сексуализированное и домашнее насилие оставляет след во всех сферах жизни женщин — физической, психической, репродуктивной и социальной. Оно повышает риск заболеваний, травм, психических расстройств, нарушений сна, зависимостей и саморазрушительного поведения, а также ограничивает способность заботиться о себе и детях.
Дети, растущие в атмосфере насилия, чаще болеют, у них наблюдаются эмоциональные срывы и девиантное поведение, что отражается на их развитии и здоровье в будущем.
Эти последствия выходят далеко за рамки личной трагедии — они формируют значительную социальную и экономическую нагрузку на общество.
Научный обзор 2023 года, опубликованный в международном медицинском журнале Nature Medicine, показывает, что потеря трудоспособности, ограничение образовательных и карьерных возможностей, социальная изоляция и усиление бедности создают цепную реакцию, влияющую на целые поколения.
Важность для феминизма
Понятие континуума важно тем, что разрушает искусственные границы между «пострадавшей» и «остальными женщинами».
Если рассматривать опыт большинства женщин, очевидно, что почти каждая сталкивается с сексуализированным или гендерным насилием — различие лишь в форме, частоте и интенсивности, а не в самой природе происходящего.
В недавнем отчете Организации экономического сотрудничества и развития (Париж) Gender Equality in a Changing World отмечается, что гендерное насилие остается одной из главных преград на пути к равенству и что для его преодоления необходимо комплексное, межсекторное вмешательство: изменение законов, институций, сбор расширенной статистики и интеграция гендерной перспективы во все публичные сферы.
Без признания разных форм насилия — от избиений в семьи и домогательства на работе до сексуализированных преступлений — нельзя построить адекватную систему их предотвращения и поддержки пострадавших.
Актуальность проблемы в России
На русском языке термин, как и сама концепция, пока не прижился. Усилий просветительских инициатив недостаточно, чтобы развеять искаженные представления о том, как хорошо живется женщинам в Российской Федерации. Центр ВЦИОМ выпустил в 2025 году доклад с подзаголовком «Неравенство в зарплате, статусе, привилегиях, отношении руководства к мужчинам и женщинам на работе в наше время — явление малораспространенное», в то время как при приеме на работу у соискательницы спрашивают о планах завести детей.
В правительстве отказываются вводить штрафы за открытую дискриминацию женщин. Чиновники призывают девушек беременеть в 18 лет. Культура направлена на продвижение «традиционных ценностей», которые уже скоро начнут тестировать.
Закон о домашнем насилии так и не был принят, несмотря на многолетние усилия эксперток и активисток, тогда как количество пострадавших от рук партнера продолжает расти. Хотя даже в институте ФСИН указывают на необходимость его принятия.
Социолог Марианна Муравьева — об истории семейного быта и наших традиционных ценностях
В 2020 году был объявлен «иноагентом», а в 2025-м и вовсе закрылся центр «Насилию.нет»*, проводивший масштабную работу по изменению отношения к домашнему насилию. Сократились пожертвования в адрес других помогающих организаций (фонд «Безопасный дом», Консорциум женских неправительственных объединений).
В этой обстановке просветительские и активистские инициативы лишены возможности обсуждать связь между разными формами насилия, объяснять сложные концепции и называть вещи своими именами. Термин просто не может укорениться там, где сама тема насилия над женщинами активно вытесняется из публичного поля.
Вместо академической и правозащитной дискуссии о системности насилия государство предлагает антифеминистскую моральную панику, где любые разговоры о гендерном неравенстве трактуются как «иностранное влияние», а феминистские инициативы признаются иноагентами или маргинализируются. В такой атмосфере язык, подчеркивающий взаимосвязанность разных форм насилия, неизбежно воспринимается как чрезмерно «политизированный» или «идеологический».
Кроме того, российская правовая и медийная повестка по-прежнему оперирует категориями («изнасилование», «домашний конфликт», «аморальное поведение»), которые не позволяют увидеть, что
домогательства, принуждение, контроль, ревность, угрозы, избиения и сексуализированное насилие — это звенья одной цепи.
Отсутствие языка для описания этой цепи делает сам континуум невидимым.
Термин не прижился не потому, что российский контекст «особый», а потому, что для его существования нужны как минимум три условия: политическая воля к дискуссии о системных причинах насилия, развитая инфраструктура просвещения и поддержка правозащитных инициатив. В нашей стране не реализовано ни одно из этих условий, поэтому континуум сексуализированного насилия остается аналитической рамкой, живущей в работах исследовательниц и в закрытых сообществах активисток, но, к сожалению, не в официальной риторике, медиа или в государственной политике.
Объясняет Ольга Аристова
